Дом стоит на окраине города. В месте, называемом Расческами. Длинные многоэтажки здесь выстроены зубчатыми рядами с промежутками квадратно-бетонных дворов — предполагаемыми местами игр молодых «расчесочников». Зубья белы, многоглазы и похожи один на другой. Там, где они еще не выросли, — обнесенные заборами пустыри. Труха снесенных домов, гнездилища крыс и бродячих собак гораздо более интересны молодым «расчесочникам», чем их собственные дворы — интервалы между зубьями.
На нейтральной территории между двумя мирами — зубцов и пустырей — стоит Дом. Его называют Серым. Он стар и по возрасту ближе к пустырям — захоронениям его ровесников. Он одинок — другие дома сторонятся его — и не похож на зубец, потому что не тянется вверх. В нем три этажа, фасад смотрит на трассу, у него тоже есть двор — длинный прямоугольник, обнесенный сеткой. Когда-то он был белым. Теперь он серый спереди и желтый с внутренней, дворовой стороны. Он щетинится антеннами и проводами, осыпается мелом и плачет трещинами. К нему жмутся гаражи и пристройки, мусорные баки и собачьи будки. Все это со двора. Фасад гол и мрачен, каким ему и полагается быть.
Серый Дом не любят. Никто не скажет об этом вслух, но жители Расчесок предпочли бы не иметь его рядом. Они предпочли бы, чтобы его не было вообще.
Дом — это стены и стены осыпающейся штукатурки… Узкие переходы лестничных маршей. Мошкара, танцующая под балконными фонарями. Розовые рассветы сквозь марлевые занавески. Мел и замусоренные парты. Солнце, тающее в красной пыли дворового прямоугольника. Блохастые собаки, дремлющие под скамейками. Ржавые трубы, перекрещивающиеся и свивающиеся в спирали под треснувшей кожей стен. Неровные ряды детских ботинок со скошенными носами, выстроенные вдоль кроватей.

Существует Серый Дом, именно Дом, потому что своего названия он не имеет. Существует уже не один десяток, а то и не одну сотню лет, и занимается тем, что принимает в свои объятия всех "обиженных и оскорбленных" жизнью. Попросту - это школа-интернат, где еще с прошлого века основной контингент составляли инвалиды и дети с различными отклонениями и проблемами. У Дома нет страны, нет города, он сам по себе. Старый, разрушающийся под гнетом времени, стоящий среди современных многоэтажек.
Для удобства можно считать, что это усредненный город N, небольшой и безликий.
Дом состоит из старого трехэтажного здания, а так же из пристроенного к нему гораздо позже медицинского корпуса и внутреннего двора. Все это великолепие обнесено сеткой забора и фактически отгорожено от окружающего мира.
Сам по себе Дом является чем-то вроде живого существа. Он может выбирать "своих", отмечать их и держать при себе. Может заставить их остаться навсегда, может отпустить, а может показать дорогу на свою изнаночную сторону. Но прежде чем ступить на порог Дома, помните, что никто не любит расставаться со "своим".

Здесь когда-то были окна. И коридор был намного светлее. Никому и в голову бы не пришло их замуровывать, если бы не надписи. На стеклах не оставалось просветов. «Они» покрывали их надписями и уродливыми рисунками сверху до низу, а как только стекла отмывали или вставляли новые, все начиналось с начала. Ни дня эти окна не выглядели по-божески. Такое происходило только в этом коридоре. На первом этаже не было окон, выходящих на улицу, а на третьем обитало слишком много воспитателей. После очередной замены стекол (всякий раз надеялись, что в них заговорит совесть, но этого так и не произошло) они просто закрасили новенькие, сверкающие стекла черной краской.

Стены были их газетой, журналом, дорожными знаками, рекламным бюро, телеграфным центром и картинной галереей. Они были входом в их жизнь, членским билетом, без которого нельзя было бы войти даже тайно. На стенах может быть что угодно. Итоги матчей, результаты карточных игр, клички, объявления, приглашения и рисунки. Через стены можно было давать клички и узнавать о происходящем. Для жителей дома стены - это все. Даже если их закрасить, к утру на свеженькой краске будет пестреть не одна сотня записей и рисунков.
Но все это только для тех, кто знает. Чтобы найти что-то на стенах, нужно знать, где искать, иначе рискуешь утонуть в лавине ругательств и бессмысленных сообщений, так и не обнаружив то, что тебе действительно было нужно. Почти все воспитанники Дома с легкостью ориентируются в замысловатых лабиринтах записей. Куда реже эту способность можно заметить у кого-то из взрослых.

Спальни делятся на две категории: женские и мужские. Находятся они в разных концах Дома, поэтому при должном желании представители разных полов могут даже не пересекаться.
"Мальчишеские" спальни выигрывают по размерам, однако жить приходится восьмером. Коридор их больше похож на проходной двор, подрабатывающий по вечерам гоночной трассой для колясников. Стены изобилуют разного рода ругательствами, проклятиями и прочими прелестями, окна замурованы. В общем, покой там только снится, что в комнатах, что за их пределами. Особенно оживленные места - перекресток и лестницы.
Женская половина была куда проще. Она больше напоминала одну большую спальню. В коридоре стояло два телевизора, вокруг которых постоянно находились девушки со своими матрасами, чаем и тарелками с едой, на полу лежала ковровая дорожка, окна закрыты занавесками, стены были чище, а атмосфера куда спокойнее. "Девчачьи" комнаты были куда меньше, но рассчитаны только на четверых.